Эксперт: Зачем ограничивать экспорт премиального картофеля и одновременно обесценивать его продажи внутри страны?

Развивать картофелеводство в Казахстане фермерам мешает немало трудностей. И это не столько погодные условия, сколько экономическая непредсказуемость. Отсутствие стабильной господдержки, внезапные запреты на экспорт, неясные курсы валют, наконец, административные барьеры превращают производство в игру на выживание.

В интервью Informburo.kz глава Союза картофелеводов и овощеводов Казахстана Байжан Уалханов рассказал, как дорогой премиальный картофель может оказаться убыточным, почему дефицит корнеплода опаснее для потребителя, а не для сельхозпроизводителя и почему фермеру прогноз важнее субсидий.

– Байжан Нурбаевич, как вы оцениваете текущее положение картофелеводства в Казахстане, каковы главные вызовы отрасли?

– Не скажу, что ситуация крайне сложная, но проблем хватает. И первая из них – отсутствие чёткой государственной политики в вопросах поддержки производства и потребления. Мы видим: государство испытывает дефицит бюджета, но при этом почему-то всегда боится социальных всплесков. Оно никак не может выработать долгосрочную, устойчивую позицию.

Либо мы развиваем производство, наращиваем экспорт, увеличиваем валютную выручку за счёт (пока ещё) премиального качества продукции, либо – опасаясь народных волнений и "бабушкиных" стачек – планомерно и методично душим собственное производство.

Зачем ограничивать экспорт дорогого премиального картофеля и одновременно обесценивать его продажи внутри страны? При этом никак не регулировать цены на составляющие его себестоимости. Да, есть государственная поддержка в виде субсидий и других мер, но она не должна становиться инструментом давления или шантажа. Она должна быть инструментом развития.

Дайте возможность развиваться, и государство получит своё через налоги. И уже через налоги можно будет оказывать адресную поддержку нуждающимся. Повышайте общий уровень заработной платы, запускайте рыночные механизмы регулирования не только производства, но и инфляции. Создавайте условия для импортозамещения в сфере техники, семян, агрохимии, чтобы всё это было доступно за национальную валюту. Сейчас же почти все составляющие – импортные, приобретаются за валюту, а конечный продукт почему-то должен быть внутренним и продаваться за тенге.

– Насколько болезненно для производителей проходит ежегодный разрыв между осенним профицитом и весенним дефицитом картофеля?

– Вопрос предельно простой – и болезненным его можно назвать лишь с натяжкой. Все производители знают законы рынка. И каждый, у кого нет условий для хранения, а значит, и возможности подождать более выгодной цены, понимает: осенью придётся продавать дёшево. Хорошо, если хотя бы с минимальной маржой, а не по себестоимости.

При этом они осознают: такими действиями они опускают стартовую осеннюю цену и для тех, кто работает организованно. Ведь чем ниже осенняя стартовая цена, тем шире ценовой разбег в зимние месяцы. Осень – хорошее время не для производителей, а для посредников и владельцев овощехранилищ. Чем ниже цена в сентябре-октябре, тем больше маржа у посредников во время реализации зимой.

Законы рынка просты, как пять пальцев: в них надо уметь работать, плавать, управлять, а не сопротивляться и не тратить ресурсы государственного аппарата на борьбу с очередным вымышленным врагом.

Вся болезненность вопроса для производителей – в невозможности прогнозирования. И главным источником неопределённости выступают государственные органы. Можно иметь хоть сто степеней MBA и выстроить до мелочей финансовую модель своего бизнеса, но одно постановление правительства способно обрушить её полностью. И неважно, ты мелкий неопытный фермер или крупный, системно развивающийся производитель.

Скоро истекает шестимесячный запрет на экспорт картофеля. И никто не знает, продлят его или нет. Как в таких условиях заключать ранние контракты? Есть ли смысл ориентироваться на экспорт? Вкладываться ли в "экспортное" качество? Готовить холодильники? Или, может, проще сразу осенью всё скинуть за бесценок перекупщикам? А есть ли вообще смысл убирать урожай с полей, если это требует дополнительных затрат?

Экспорт даёт валютную выручку. Это – инструмент защиты производителя от инфляционных рисков. Валютный запас позволяет с уверенностью выйти на весеннюю посадку, закупить все необходимые импортные составляющие производства: технику, удобрения, средства защиты растений.

И ещё один важный момент – проблема дефицита. И это не проблема производителя. Это проблема потребителя.

Для производителя рыночная связка "дефицит – высокая цена" прозрачна, как ясный день. Но сможет ли он, вложив огромные средства в хранение картофеля до весны, получить адекватную рыночную цену в условиях дефицита? Или по складам пройдёт "ласковая рука" разных госструктур в виде новой продразвёрстки?

Не будут ли вагоны с картофелем задерживать на границе? Не станет ли получение фитосанитарных сертификатов формой шантажа? Не начнётся ли давление со стороны акиматов, земельных и санитарных инспекций, антимонопольных органов, кредиторов и других служителей народа?

Всё это – непредсказуемые внутренние риски, которых нет в экспортных сделках.

На рынке отношения должны быть простыми: поставщик предлагает, потребитель решает. Устраивает цена – происходит сделка. Не устраивает – переходим на бананы и ждём, пока цена упадёт.

– Какие шаги, по вашему мнению, необходимы для того, чтобы фермеры были заинтересованы в долгосрочном хранении продукции?

– Нам нужно не кампанейщина, а системное, методичное развитие промышленного производства с гарантированным сбытом продукции как на внутреннем, так и внешнем рынке. И нам не нужны плюшки. Не нужно носить нас на руках. Нам нужна чёткая и предсказуемая государственная политика, чтобы каждый фермер мог строить планы на перспективу. Вот и всё.

Дайте долгосрочный прогноз по субсидиям и мерам господдержки. Обозначьте понятную экспортно-импортную политику. Дайте ориентир по курсу тенге и, пожалуйста, соблюдайте его. В конце концов, обеспечьте нормальный прогноз погоды на три года вперёд, как это делают в США.

Но даже этого сегодня не знают в самом правительстве. Никто не может сказать, где прорвёт в следующий раз: энергетика, пожары, паводки, дороги... Государственные органы по-прежнему мыслят не в рыночной логике, а по старинке, по-советски. Точнее, даже извращённо социалистически.

Почему извращённо? Потому что даже социалистические страны вроде Китая или Вьетнама уже давно встроили в свою экономику капиталистические рыночные механизмы. А наши до сих пор ставят себе задачу: сначала наполнить внутренний рынок дешёвым продуктом, а уж потом реализовывать "излишки" за рубеж – и желательно подороже.

Хотя, если следовать экономической логике, дорогой премиальный продукт должен уходить за границу и приносить стране валютную выручку, способствуя её устойчивости и развитию. А если внутренний рынок по уровню доходов не может потреблять этот продукт, значит, нужно завозить дешёвый импорт.

Собственно, это мы и наблюдали в зимний период. Эмиссары областных СПК зимой отправились в Китай, Пакистан, ходили слухи – даже в Индию – в поисках дешёвого картофеля. Полки, возможно, и заполнились, но цена при этом не упала. Потому что есть такое понятие, как сложившаяся цена. Ни один продавец не будет продавать за 200 тенге то, что рынок готов покупать за 400 тенге.

Это аксиома. В любом учебнике экономики написано: лучше продать 200 тонн по 400 тенге за два месяца и списать оставшиеся 200 тонн, если рынок "сдулся", чем четыре месяца продавать 400 тонн по 200, неся затраты на хранение, логистику и потери времени.

– Какой процент товарного картофеля теряется ежегодно при хранении? Какие технологии или инфраструктура могут существенно сократить потери?

– У каждого хозяйства свои потери при хранении, так называемая рефакция (уменьшение стоимости товара или предоставление скидки покупателю, если товар оказался с недостатками или был повреждён – Ред.). Этот показатель зависит от уровня технической оснащённости и организованности. Разброс – от 10 до 50%. Но, как правило, фермеры хорошо знают свои возможности и стараются не допускать роста непродуктивных потерь.

Кто не может хранить, продаёт быстрее и дешевле. А чтобы сократить потери, нужно вкладываться в несколько ключевых вещей: качество уборки, правильную переборку, подбор сортов картофеля, подходящих для хранения, и, конечно, оснащение складов.

Если есть термокамеры, можно хранить, но недолго. Есть холодильники, можно дотянуть хоть до нового урожая, но нужно быть готовым к огромным счетам за электроэнергию. А если нет ни того, ни другого, то остаётся только сбывать товар до первых морозов.

– Что требует первоочередной доработки в плане господдержки картофелеводов?

– Поддержку со стороны государства можно назвать вполне достаточной, если бы одной рукой нам помогали, а другой – не душили. В сравнении с соседними странами, давно живущими по рыночным законам, у нас господдержка более чем приличная.

И когда сегодня начинают говорить об отмене той или иной субсидии, я в целом отношусь к этому с пониманием. Рынок должен работать в обе стороны. Те производители, которые держатся на плаву исключительно за счёт госпомощи, должны уйти, освободив поле для тех, кто использует меры поддержки как трамплин для развития, а не как кормушку для сиюминутной выгоды.

Поддержка в будущем должна быть сфокусирована на создании долгосрочных инфраструктурных активов внутри страны – тех, что могут передаваться от одного владельца к другому без потери ценности: это инвестиционные субсидии и доступ к длинным дешёвым кредитам, в том числе валютным (как, к примеру, в Иране). Но при этом с чёткими целями и жёсткими санкциями за нарушения.

В остальном надо слушать рынок. И понимать простую вещь: если нет дешёвого ГСМ, не будет ни дешёвого картофеля, ни молока, ни мяса.

– Как вы оцениваете эффективность работы стабилизационных фондов и СПК в поддержании ценовой стабильности на рынке картофеля?

– В целом – неэффективно. Грабли – всё те же. Нет ни прогнозируемости государственной политики, ни, как следствие, возможности управлять рисками.

А главное, отсутствует защищённое правовое поле для полноценных игроков рынка. Всё это усугубляется квазигосударственной осторожностью, которую точнее было бы назвать обоснованным бездействием и хронической безынициативностью. Особенно с учётом того, что многие структуры, принимающие решения, по-прежнему подвержены коррупции.

– Насколько честно и прозрачно работают трейдеры и оптовики в цепочке "фермер – потребитель"? Существуют ли механизмы защиты интересов производителей?

– Что такое честность и прозрачность в бизнесе? Это термины, которых в реальной практике нет. Любой бизнес по своей природе устроен так, что кто-то выигрывает там, где кто-то проигрывает. Если у кого-то стало больше, значит, у кого-то стало меньше.

И вы правы, роль государства не участвовать в этой игре, а чётко определить её границы. Установить правила, защищающие не отдельных игроков, а граждан-налогоплательщиков.

Если говорить о трейдерах и посредниках – их роль высока, и с ними нельзя бороться. Это люди, которые в период рыночной неопределённости инвестируют свои деньги, берут на себя риски, которые никто не страхует. Они живут на основе опыта, анализа и предпринимательского чутья.

Купцы были всегда, и именно они обеспечивают живость рынка. Их маржа – это плата за риск, движение товара, работу логистики. Но и для них тоже должны быть ясные правила игры.

В одной стране я видел интересный подход: производитель указывает на упаковке себестоимость и отпускную цену с завода. Если потребителю продают товар дороже, чем на 20% от этой цены, он имеет право подать жалобу – и тогда цепочка начинает раскручиваться. Супермаркет должен доказать, что добавил не больше 20%, и назвать поставщика. Поставщик – объяснить, за счёт чего выросла цена: логистика, хранение и так далее.

Такой механизм, привязанный к базовой себестоимости, способен не только навести порядок на рынке, но и сделать прозрачной налоговую политику. Рыночные потоки станут управляемыми, без перегибов, и каждый будет понимать, за что он платит.

– Какую роль, на ваш взгляд, должен играть Союз картофелеводов в диалоге с МСХ, СПК и торговыми сетями?

– Сегодня союз выполняет роль коллективного совещательного органа, который выражает консолидированное мнение своих участников при взаимодействии с внешними институтами – как государственными, так и негосударственными, казахстанскими или международными.

Союз не занимается коммерческой деятельностью, не действует в интересах отдельных членов и не участвует в коммерческих сделках. Он представляет позицию большинства участников строго в рамках законодательства.

Когда кризисная ситуация выходит за рамки только членов организации, союз отстаивает интересы всей отрасли картофелеводства и овощеводства. В глобальных вопросах мы готовы консолидироваться с другими объединениями – например, с союзом полеводов или фермерами других направлений.

Считаю, на сегодня у нас выстроен продуктивный диалог с Министерством сельского хозяйства и НПП "Атамекен". В последние дни у наших членов возникли трудности во взаимодействии с Агентством по защите и развитию конкуренции (АЗРК), и сейчас мы формируем переговорную площадку для выработки взаимопонимания. Надеемся, оно будет найдено.

– Видите ли вы необходимость в пересмотре антимонопольной политики, которая ограничивает возможность фермеров поднимать цены более чем на 30–50%?

– Любая политика требует своевременной актуализации и модернизации. Но ключевое – механизм изменений должен быть прогнозируемым, предсказуемым, обоснованным и мягким на старте. Важно, чтобы все участники рынка были заранее информированы, имели достаточный временной буфер для адаптации своих процессов и планов.

Если эти условия соблюдены, если изменения обоснованы, внятно донесены и вводятся с учётом реального положения дел, почему бы не пересмотреть любую политику?

– Как союз относится к идее заключения долгосрочных торговых соглашений с соседними странами (Узбекистан, Кыргызстан, Таджикистан) для балансировки поставок? 

– Сама идея правильная, но, как всегда, всё упирается в механизм реализации. На практике госорганы заключают межправительственные соглашения, а потом, чтобы не потерять лицо, начинают принуждать своих производителей к их исполнению, вне зависимости от реалий на местах. Так быть не должно.

Договоры должны заключать бизнесы напрямую. А функция госорганов с обеих сторон – не мешать и не создавать адмбарьеров. И не лезть глубже этого.

У меня был опыт участия в бизнес-туре, организованном Qaztrade при МТИ в рамках расширения экспортного потенциала. И я могу сказать прямо: такие поездки, когда их устраивают квазигосструктуры, коренным образом отличаются от тех, что организуют сами бизнесмены или международные организации.

Для Qaztrade важнее всего, чтобы приехали министры, вице-министры, акимы, СПК, выступили с речами, подписали пару формальных меморандумов и уехали. На этом интерес к остальным участникам пропадает. И всё это организуется для чиновников за счёт наших налогов.

– В каких регионах Казахстана лучше выращивают, хранят и распределяют картофель? И где, по вашему мнению, ситуация критическая?

– Основные картофельные регионы страны – это, конечно, Павлодарская и Карагандинская области. Затем идут Северо-Казахстанская и Акмолинская. Замыкают список Алматинская и Жетысуская области. В целом нельзя сказать, что где-то ситуация критическая – в каждом регионе своя специфика.

Например, в южных областях производство ориентировано на сезонный рынок: посевы компактные, сорта чаще всего не предназначены для длительного хранения, и сами хозяйства изначально не рассчитывают на закладку в склады. Это связано с особенностями севооборота, климатом, логикой товарного распределения.

Поэтому зимой юг традиционно закупает картофель с севера страны – из тех самых регионов, где созданы инфраструктура и логистика для хранения продукции до нового урожая.

– Есть ли у союза предложения по созданию единой информационной системы для мониторинга запасов и цен на картофель по регионам?

– Подобная система уже есть в России – она разработана трейдерами и работает весьма успешно. Но, по моему мнению, тратить госсредства на создание казахстанского аналога нецелесообразно, иначе исчезнет сам принцип добровольности. Начнут в обязательном порядке загонять всех участников рынка в эту систему.

Уже сегодня АЗРК составляет протоколы по прямым внебиржевым сделкам трёхлетней давности, хотя правовой статус соответствующего НПА вызывает массу вопросов.

Что касается мониторинга запасов и цен, то для этого вовсе не нужно создавать информационную систему. Достаточно наладить адекватный сбор статистики без давления, приписок и гонки. А затем – просто уметь работать с этими данными.

Если же информационная система создаётся лишь для того, чтобы чиновники могли отчитаться и оправдаться, если она нужна не рынку, а бюрократии, то такой системе точно не место.

– Насколько доступна информация для фермеров о внешних рынках и экспортных возможностях? Нужна ли государственная поддержка в продвижении продукции?

– Сегодня у фермеров с информацией всё в порядке – иногда даже лучше, чем у госорганов. WhatsApp-группы, Telegram- и YouTube-каналы, профессиональные чаты – всё это обеспечивает стремительный обмен новостями, опытом, ценами и даже аналитикой. Вопрос не в том, чтобы дать информацию, а в том, чтобы государство само было в курсе происходящего и не отставало от рынка, который часто движется быстрее и гибче.

– Какие меры могли бы повысить конкурентоспособность казахстанского картофеля по сравнению с импортом из Ирана, Китая, Пакистана?

– Если вы думаете, что я сейчас скажу о необходимости импортных пошлин, защите внутреннего рынка или отечественного производителя, вы ошибаетесь. Вопрос не в ценовой конкуренции. Наш картофель хорошо известен не только в Казахстане, у него есть устойчивый экспортный потенциал, его охотно покупают за границей.

Речь идёт не о деньгах, а о защите потребителя и здоровье нации. Пусть импортируют картофель хоть по демпинговым ценам, но только если он безопасен и соответствует санитарным нормам и стандартам качества. И если он действительно лучше нашего, хоть стоит дороже, пусть выбирает рынок.

Но становится страшно и обидно, когда под видом качественного отечественного продукта в магазины попадает импортный картофель сомнительного качества, нашпигованный химией. И продаётся он по цене хорошего казахстанского картофеля – потому что кто-то решил забить полки хоть чем-то похожим на картофель.

Государство должно быть на стороне потребителя. Не в плане цен, а в плане качества, прозрачности и контроля. Это и есть настоящая защита не производителя, а гражданина.

– Насколько остро стоят вопросы кадров и технологической грамотности в картофелеводстве?

– Кадровый вопрос в сельском хозяйстве стоит остро. Но дело не в отсутствии компетентных специалистов – там, где они есть, люди обладают солидным багажом знаний и практики. Проблема глубже: в сёлах просто не хватает работоспособного населения. Это уже следствие масштабных процессов урбанизации, отсутствия комфортной среды для жизни на селе, перекоса в сторону городских программ поддержки, утраты уважительного статуса сельского жителя и работника.

– Какие меры, по вашему мнению, необходимо принять уже в 2025 году, чтобы выйти из замкнутого цикла осеннего экспорта и весеннего дефицита?

– Проблем с осенним экспортом нет, экспорт всегда хорошо. Настоящие риски возникают весной, когда возможен дефицит. Единственный способ избежать этого – внутренняя ранняя контрактация, но на условиях, близких к экспортным: с привязкой цены к курсу и инфляции, с предоплатой, с вывозом продукции со складов фермера на склады покупателя. Кроме того, необходимо навести порядок в торговых сетях – ввести дифференциацию розничной цены в зависимости от качества.

Почему на полке должен стоять один ящик, из которого покупатель выбирает себе картофель, а весь остаток потом возвращается производителю как некондиция? Пусть будут три ящика с разным калибром и разной ценой – и тогда покупатель сам выберет, что ему по карману.