Любовь и идеалы “Алаша”. Как лидеры казахской интеллигенции выбирали спутниц жизни

Дела давно минувших десятилетий – истории семейных союзов казахской интеллигенции середины XIX – начала XX веков периодически вызывают острую полемику в Казнете. Не так давно поводом стало вырванное из контекста утверждение, что большинство видных деятелей Казахстана того периода сознательно выбирали жён из других этнических и религиозных групп. Вне полной версии публикации эта мысль прозвучала как обобщающий "факт" и задела вопросы гендерных ролей, национальной идентичности и границ корректной интерпретации прошлого.

Обсуждение казахстанцев в социальных сетях сосредоточилось на таких личностях, как Алихан Бокейханов, Ахмет Байтурсынулы, Жаханша Досмухамедулы, Жусупбек Аймауыт и Мустафа Шокай.

Редакция Informburo.kz решила исследовать исторический контекст, в котором представители движения "Алаш" заключали браки, чтобы понять, какие социальные, интеллектуальные и личные факторы влияли на их выбор и что из этого вышло.

Цивилизованные дискуссии

Политолог Талгат Калиев охарактеризовал недавние баталии в Казнете как пример нехватки культуры политической дискуссии.

Обсуждение вопроса о браках казахской интеллигенции рубежа XIX–XX веков практически сразу вышло за рамки аргументированного обмена мнениями. Вместо того, чтобы оперировать проверенными фактами, собирать разные версии и корректно их сопоставлять, участники спора перешли на личности друг друга, награждая оппонентов персональными ярлыками с негативным эмоциональным окрасом. В результате непростая тема – сложная связь личного выбора, социальных норм и национальной модернизации – вылилась в волну хейта и жёсткого противостояния. Жаркие споры в Сети продолжаются по сей день. По содержанию многие по-прежнему далеки от "взвешенного публичного диалога".

"Это последствия того, что у нас долгое время было слишком много табуированных тем. Были серьёзные ограничения свободы слова. Указанные факторы не способствовали развитию цивилизованных дискуссий. Сейчас мы вынуждены проходить через этот этап. Это болезнь роста. Нам необходимо учиться критиковать мнения, высказывания, решения или поступки, а не самих людей. Между ними проходит тонкая грань. Нужно уметь оппонировать с достоинством", – почеркнул спикер.

Он убеждён, что обобщения и ярлыки, навешивание стереотипов на социальные группы дискредитируют говорящего и не способствуют конструктивному диалогу. На его взгляд, человек, который осознаёт своё достоинство, будет уважать достоинство другого. "Мне может не нравиться ваше мнение, но я отдам жизнь за то, чтобы вы имели право его высказать" – приписываемым Вольтеру высказыванием, к сожалению, руководствуются крайне малое число участников словесных баталий в Сети.

"Что касается того факта, что у многих алашординцев жёны были другой этнической принадлежности, так это говорит об уровне открытости казахского общества того времени. Это отражает отношение к межэтническим бракам, отсутствию предрассудков и стереотипов у казахов того исторического периода", – высказал своё мнение политолог.  

Вместе с тем данный факт, по мнению Талгата Калиева, демонстрирует уровень развития самих алашординцев. 

"Когда я жил в Москве, мне рассказывали, что перечисленные персоны были одними из самых ярких молодых людей на всех светских мероприятиях. Отличались элегантностью, хорошими манерами, чувством стиля, остроумием и высоким уровнем интеллекта. Они были привлекательны во всех отношениях и, естественно, считались завидными женихами. Это означает, что не только они проявляли инициативу для создания брака. Упомянутые молодые люди сами становились объектами симпатий со стороны московских и петербургских красавиц. Поскольку они жили в этой среде, то и вступали в отношения с теми, с кем их сводила судьба. Представительниц своего этноса рядом не было".

По мнению политолога, казахи не имели тех предрассудков, которые, существуют сегодня. "Межэтнические браки следует расценивать как показатель культурной открытости. Если бы алашординцы были исключением в казахском обществе из-за выбора партнёров, их бы отвергла среда".

Личное дело

Российский и казахстанский историк, доктор исторических наук Дина Аманжолова недоумевает, почему вопрос браков алашординцев периодически поднимается в казахстанском медиапространстве.

"Мы ведь знаем, что не только деятели "Алаша", но и современные лидеры разных государств, в том числе Казахстана, вступают в межнациональные браки. Закон этого не запрещает, это личное дело семьи. Поэтому подобные акценты в дискуссиях свидетельствуют о странностях общественного сознания. Излишнее внимание к тому, что не должно вызывать интереса, говорит о каких-то проблемах культурного свойства. Если бы Алихан Бокейханов женился на представительнице любой другой национальности, к примеру, польке, башкирке, якутке, вопросы всё равно бы возникли? Проблема не в нём и не в его жене, а в чрезмерной этнизации общественного сознания", – считает историк. 

По её словам, законодательство Российской империи рассматривало браки в контексте вероисповедания, и определённые ограничения действительно существовали. Это общеизвестный факт.

"Но если рассматривать исторический контекст: нарушал ли мусульманин, женившись на православной, законы Российской империи или нормы шариата? Как на такие браки реагировало мусульманское сообщество? Был ли Алихан Бокейханов "неправильным" мусульманином из-за того, что женился на христианке? Это отдельный вопрос. И, на мой взгляд, он не должен нас волновать – это была его личная жизнь и его выбор".

Дина Аманжолова рассказала, что у Бокейханова "была замечательная жена, которую он, судя по всему, очень любил, ведь после её смерти он больше не женился. Нет никаких данных, что после её смерти он жил в гражданском браке. У него была дочь – участница Великой Отечественной войны, и внук, погибший за советскую Родину. Значит, Бокейханов был хорошим гражданином своей страны и достойно воспитал детей".

Историк подчеркнула, что Алихан Бокейханов прошёл через все испытания советской действительности с честью: не уехал за границу, не скрылся. И в браке сохранил верность, что заслуживает уважения, как и выбор других деятелей. "Пора прекратить эти обсуждения частной жизни", – заключила спикер.

Шокан и думать не мог о женитьбе на иноверке

Период с начала XIX века до начала XX века – очень широкий исторический размах, характеризующийся разными социальными, политическими и культурными контекстами, которые нужно учитывать. 

"В Российской империи браки совершались внутриконфессионально. Православные должны были жениться на православных в церкви, мусульмане на мусульманках через "никах". Как сегодня мы понимаем, загса не было. Церковь регистрировала браки, духовное управление мусульман регистрировало браки или браки совершались по адату. Жениться вне своей конфессии было проблематично, и это не приветствовалось. Тот же Шокан Уалиханов, если почитать его переписку, а также воспоминания Григория Потанина, даже не рассматривал возможности жениться на русской, хотя он был франтом и, скажем так, пользовался успехом у женщин самых разных национальностей", – говорит доцент по антропологии кафедры Социологии и антропологии Назарбаев Университета Алима Бисенова. 

Межконфессиональный брак до революции предполагал, что кто-то из брачующихся принял веру своего партнёра, и это было очень сенситивно. Никто из интеллигенции не хотел, чтобы его считали "шоқынған". Тем не менее уже к началу XX века действительно многие казахские деятели женились на русских женщинах.

После революции все институциональные препятствия для интернациональных браков исчезли. Такие союзы стали легитимными, советское государство даже приветствовало их. Они рассматривались как наглядный пример "настоящего советского" отношения к жизни. По крайней мере, можно было сказать: "Я не националист – у меня жена русская". Хотя, кажется, в самые страшные годы политических репрессий это тоже не всегда помогало.

Эксперт предложила разбирать каждый случай отдельно. По её словам, среди алашординцев было много тех, кто был женат на татарках (что вопросов не вызывало), и тех, кто женился на русских (что вызывало определённые споры). Как говорили тогда в их среде: "Қолы жеткен орыстан алады, қолы жетпеген татардан алады" ("Кому по плечу – берёт у русского, кому не по плечу – берёт у татарина" (перевод с казахского). – Ред.).

"Я думаю на этот вопрос должны ответить алашеведы. Мы предполагаем, что алашординцы женились по любви, но, возможно, такие браки также открывали возможности для социальной мобильности в условиях того времени. Например, Алихан Бокейханов, чей брак вызывал особенно много обсуждений, мог жить и работать в Самаре, быть членом высшего общества губернии и кадетской партии. Вероятно, жена способствовала его продвижению. В противном случае его участие ограничилось бы, скорее всего, только мусульманской фракцией. Образованная русская жена помогала ему быстрее "европеизироваться", а Европа для алашординцев была примером, к которому следовало стремиться, - оқыған, дамыған ел ("образованная, развитая страна". – Ред.). В конечном итоге их целью было сделать казахов передовой нацией "алдыңғы қатарлы ел" ("передовая страна". – Ред.), – сказала учёный.

Эмансипация по-казахски

Алима Бисенова считает, что по отношению к казахским женщинам алашординцы занимали неоднозначную позицию, что характерно для постколониальных интеллектуальных сообществ, где наблюдается гендерное разделение ролей: мужчины отвечают за модернизацию, а женщины – за "духовность", "сохранение традиций" и тому подобное.

Спикер упомянула рассказ Мухтара Ауэзова "Кінәмшіл бойжеткен", где хорошо раскрыта эта тема. Главная героиня, Гайша, – образованная девушка, но у неё "непонятная репутация", и её сексуальная раскрепощённость в общении с мужчинами не прощается, хотя такие же черты прощаются русским девушкам. Мужчины сплетничают, советуют друг другу не жениться на ней. Ауэзов описывает реальность начала 1920-х.

Этот рассказ, предполагает Бисенова, даже не был переведён на русский язык, поскольку в определённой степени он "антисоветский". В нём показано, как казахские женщины того периода воспринимали эмансипацию как возможность иметь широкий выбор "брачных опций". Гайша путешествует от съезда к съезду не для того, чтобы действительно профессионально участвовать и "представлять" казахских женщин, а для того, чтобы найти себе достойную партию именно среди образованных и интеллигентных казахов.

В этом и другом своём рассказе "Оқыған Азамат", где один из главных героев женится на вдове своего друга в том числе и из меркантильных соображений, оставив без наследства мать друга, Ауезов очень цинично и, можно сказать, безжалостно цинично описывает брачные практики в среде образованных казахов.

Вера, любовь и свобода

Историк-алашевед, автор монографии об Алихане Бокейханове Султан Хан Аккулы рассказывает, что лидеры движения "Алаш" Алихан Бокейханов, Ахмет Байтурсынулы, Мустафа Шокай действительно женились на русских девушках. Однако он не считает, что это было закономерностью. По мнению историка, перечисленные деятели "Алаша" осознанно выбирали спутниц жизни без расчёта и женились по любви. 

Известно, что супруга Ахмета Байтурсынулы – урождённая Александра Журавлёва – приняла ислам и отказалась от русского имени. Она взяла мусульманское имя Бадрисафа Мухаммедсафина. Это был её свободный выбор. Жаханша Досмухамедулы, глава Западного отделения Казахско-киргизского народного совета (правительства) Алаш-Орды, тоже был женат на русской. После окончания юридического факультета он вплоть до Февральской революции 1917 года служил в Томске на должности товарища (заместителя) областного прокурора. Там он и встретил свою будущую жену. 

"Когда Алихан Бокейхан женился на дочери своего коллеги – сотрудника омской газеты "Степной край" и действительного члена Западно-Сибирского отдела Императорского русского географического общества Якова Сергеевича Севастьянова, – это был естественный выбор. Он связал свою судьбу с русской девушкой, потому что после окончания Лесного института в Санкт-Петербурге почти всё время находился в Омске. Он выбрал спутницу жизни из своего круга общения, круга профессиональной и общественной деятельности", – отметил Султан Хан Аккулы. 

Историк рассказал, что из переписки царского жандармского управления Акмолинской области известно, что Алихана не раз приглашали вернуться в родные места, в Каркаралинский уезд Семипалатинской области, предлагая найти невесту из хорошего рода, уважаемой семьи. Но он отказывался, считая, что, оставаясь в Омске, сможет принести больше пользы народу, чем если бы вернулся в аул.

"В итоге он женился довольно поздно по казахским традициям того времени – в 1901 году, когда ему было уже 34–35 лет. Даже по современным казахским меркам это поздний брак. Примечательно, что отец будущей жены Алихана Бокейхана (кстати, принадлежавший к революционно‑демократической среде и не имеющий воинского звания) предупредил дочь, что, прежде чем выйти замуж, ей стоит подумать о том, как её союз с человеком другой национальности и вероисповедания будет воспринят обществом. Он также сказал: "Подумай об этом и решай сама. Я не вижу для тебя более достойного жениха, чем Алихан. Я даю своё благословение", – процитировал эксперт.

Отмечается, что мать самого Алихана – Бегим ханым – была категорически против выбора сына. До конца жизни она не признавала невестку, говоря буквально следующее: "Как я могу принять невесту, на шее которой висит крест?!"

Супруга Алихана действительно не приняла ислам и до конца оставалась православной христианкой. Интересный факт, что уже спустя годы, примерно десять лет назад, стало известно, что их дочь, Елизавета Алиханкызы, испытывала по этому поводу обиду на мать. По словам Александры Борисовны – супруги внучатого племянника Алихана Бокейханова Срыма Раимжанулы Бокейхана, между матерью и дочерью из-за этого сохранялись холодные, напряжённые отношения. Александра Борисовна часто видела Елизавету в Москве, где та жила.

"Отношение Алихана Бокейхана к религии было философским. Он считал, что вера не должна разделять людей, сеять вражду между народами или мешать любви. Его мировоззрение основывалось на понимании того, что Бог един, а пути к нему могут быть разными. Это особенно ясно видно в его переводе рассказа Льва Толстого "Суратская кофейня", опубликованного в 1899 году в "Киргизской степной газете" и её казахском приложении "Дала уалаятының газеті". В этом рассказе представители разных религий обсуждают, чья вера истинна. Один из героев, конфуцианец, говорит: "Религии разные, но Бог один". Этот гуманистический взгляд был близок Алихану – он исповедовал уважение к свободе совести и вере каждого человека".

Спикер объяснил, что Бокейханов не только не принуждал свою супругу принять ислам, но и, когда Елена Яковлевна умерла в 1921 году от инфекционной болезни, исполнил её последнее желание: похоронил по православным канонам, пригласив православного священника. Это был не просто жест уважения – это было выражение глубокой любви и признания права другого человека на свою веру. Таков был Алихан – человек с внутренней свободой, для которого любовь, честь и достоинство стояли выше догм.

Несмотря на эти факты, спикер уверен, что личный выбор Алихана не нанёс урон его репутации. 

Историк приводит воспоминания, посвящённые 10-летию созыва Первой Государственной думы Российской империи. Алихан рассказывал о том, как русская супруга чуть не стала помехой его избранию в депутаты Первой думы в 1906 году.  "(...) Я получил приглашение в гости к выборщику Садуакасу Чорманову... У него была односторонне избранная публика: преобладали муллы, ходжи и старики, было их около 40 человек. Они учинили мне форменный допрос с пристрастием, интересовались вопросом, как я смотрю на религию, буду ли я защищать интересы казахов в Государственной думе? Не постеснялись ставить вопросы о моей семейной жизни... Беседа наша затянулась до восхода солнца и завершилась фетвой старика ходжи усть-каменогорца Кайранбая, заключившего своё благословение казахской клятвой: "Пусть лишится жены и будет неверным тот, кто не выберет завтра Алихана!" – вспоминал Бокейханов. 

Алихан проявил принципиальность: его честные и аргументированные ответы убедили даже самых консервативных слушателей в том, что религия не должна становиться источником вражды между народами. Этот эпизод наглядно демонстрирует твёрдость его убеждений и умение мудро разговаривать с самыми разными людьми. В итоге Алихана единогласно избрали депутатом Государственной думы от казахов Семипалатинской области.

Удары репрессивной эпохи

Жёны членов Алаш-Орды являлись представительницами разных родов и народов, которые поддерживали супругов и олицетворяли культурные особенности той эпохи. Рамия, супруга Халела Габбасова, происходила из известного рода Тобыкты. Подругой жизни Жакыпа Акбаева стала татарская девушка Гульбагар Бекметова из знаменитой династии Бекметовых. Отыншы Альжанов был женат на дочери Дюсебай-хаджи – Нуржамиле Кеменгеровой. Женой Ахмета Биримжанова была правнучка Абулхаир хана Гульжаухар Сейдалина. Халел Досмухамедов женился на Сагире, старшей дочери Жумагали, казашки из Жымпитского района. Сагира была образованной и умной женщиной, окончила деревенскую школу.

Жена Алимхана Ермекова – Ракия Шагабетдиновна-Ермекова – одна из первых женщин Казахстана, получившая высшее медицинское образование в Томском университете. Жена Раимжана Марсекова – Гюльнази-Булбул Бекметева.

С будущей женой Миржакип Дулатов – Гайнижамал Досымбековой – познакомился в Омске, где она проживала с родителями. 29-летний Миржакип, едва сблизившись с Гайнижамал, сразу предостерёг: "Мне предстоит борьба за народ, впереди – трудности и лишения. Сможешь ли ты это выдержать? Решай, чтобы потом не пожалеть". Гая, несмотря на риск, была тверда в своём намерении стать его женой.  

Первую жену Мухамеджану Тынышпаеву сосватали ещё в юности, они в браке прожили недолго. В 1922 году Тынышпаев потерял свою вторую жену Гульбахрам из-за тифа.

Она родила ему троих детей – Искандера, Фатиму и Дину. Азиза Шалымбекова (Газиза Яхияевна), следуя обычаю аменгерства, вышла замуж за Тынышпаева и родила ему дочь Енлик. Но их брак продлился недолго, ей пришлось переехать в Москву. В апреле 1930 года Мухамеджан Тынышпаев женился в четвёртый раз на девушке народности кумык Амине Шейх-Али, племяннице его давнего друга Дауда. У пары родился сын Даулет, которому позже из соображений безопасности дали фамилию Шейх-Али.

Известно, что супруги алашординцев испытывали на себе не только тяготы быта, но и удары репрессивной эпохи. Когда их мужья занимались подпольной организацией, издательской работой или поездками по степи, женщины вели хозяйство, растили детей, управляли семьями, часто оставаясь без средств. В прифронтовых аулах и городах они меняли имущество на хлеб, шили тёплую одежду из старых войлочных коныков, прятали архивы и рукописи мужей, чтобы уберечь их от конфискации. 

Кто владел несколькими языками, переписывали нелегальные тексты, собирали подписи, переводили европейские статьи о правах меньшинств. Из писем Мустафы и Марии Шокай становится понятно, что он в нищете менял одежду на еду, она продавала обеды. Благодаря усилиям супруги, его труды не были утеряны или уничтожены, дойдя до читателя.

Ракия Шагабетдинова-Ермекова сопровождала супруга Алимхана Ермекова в поездках по Семиречью, вела приём больных как дипломированный врач. Гульбагар Бекметова помогала Жакыпу Акбаеву готовить юридические документы для защиты политзаключённых. С арестами 1920–1930‑х страдания и лишения усилились: женщин выгоняли из домов, высылали в отдалённые районы как членов семей "врагов народа". Несмотря на запреты, жёны хранили письма, фотографии, дневники лидеров Алаша. Ракия Ермекова оказалась в Карлаге как "социально опасный элемент", где продолжала лечить заключённых. Шахзада Шонан после ареста мужа сама оказалась на Лубянке.

"В период массовых сталинских репрессий казахский народ лишился не только лучших сынов, но и дочерей. Одной из них была Шахзада Аронкызы Шонан (Шонанова) – верная соратница и супруга одного из видных деятелей движения и партии "Алаш", яркого просветителя Тельжана Шонана, репрессированного как "враг народа". В 1937 году она была арестована по стандартному фальшивому обвинению как "враг народа". В застенках НКВД её заставили признаться в выдуманных чекистами преступлениях, что с 1926 года она якобы состояла в буржуазно-националистической контрреволюционной организации, планировала восстание, мечтала отделить Казахстан от Советского Союза, а затем – отдать его под японский протекторат. 9 марта 1938 года Шахзаду без суда и следствия расстреляли".

Где место её вечного покоя, неизвестно до сих пор, напомнил историк.

Европейский вектор "Алаш"

Шахзада Шонанова дважды училась на медфаке, но оба раза её отчисляли как дочь врага народа, поэтому высшее образование осталось незавершённым. Тем не менее усвоенные знания позволили ей работать партийным инструктором и выполнять врачебные обязанности в тифозном очаге. Учёный, просветитель Тельжан Шонан стал её вторым мужем. Первый брак распался из-за усилившегося давления органов НКВД на её мужа Ыдырыса Мустамбаева. Экзамен на мужество Шахзады на отказе признать родителей "врагами народа" не закончился: она переселила к себе родную мать и вышла замуж за алашординца в условиях уже начавшихся репрессий против членов партии.   

За четверть века до её попыток получить образование именно лидеры "Алаша" сделали женские права стержнем своей модернизационной программы. Историк Султан Хан Аккулы подчёркивает:

"Лидеры "Алаша" ориентировались на европейский опыт ускоренной модернизации. Япония лишь дополняла эту панораму как самый яркий внеконтинентальный пример. Казахская интеллигенция не ограничивалась декларациями – она добивалась отмены калыма, юридически закрепляла свободу выбора и тем самым превращала женщину из объекта сделки в полноценный субъект брака".

В западнической линии Алихана Бокейханова защита прав женщин была не дополнением, а сердцевиной всего проекта модернизации: "Казахи станут передовой нацией лишь тогда, когда и мужчины, и женщины получат равные возможности", – подчёркивал он в частных письмах. Поручив в 1911 году Барлыбеку Сырттанулы подготовить "Устав Страны казахов", Бокейхан настоял на формуле: "мужчины и женщины равны". В ноябре 1917-го тот же принцип лёг в основу программы партии "Алаш", где "все граждане равноправны вне зависимости от веры, крови и пола" и церковь отделялась от государства. На I Всеказахском курултае (июль, 1917) он продавил девять пунктов "женского вопроса" – отмена калыма, свобода выбора супругов, личное согласие, минимальные брачные возрасты, права вдовы, запрет браков ближе седьмого колена. Став областным комиссаром, Бокейханов закреплял эти нормы приказами, признавая за женщиной право уйти к любимому и защищая её имущество: "Хафиза свободна: она может выйти замуж за того, кого пожелает" (приказ от 8 июня 1917 года).

Такое законодательное равноправие открыло путь первым профессионалкам: одна из них – Аккагаз Досжанкызы (1893–1932), сирота, которую брат-алашординец отправил учиться в женскую гимназию, затем на медицинский факультет в Москву. В годы войны она спасала раненых, позже стала одной из первых казахских врачей-гинекологов, публиковалась в "Әйел теңдігі" и организовывала помощь голодающим. Её карьера стала наглядным подтверждением того, что провозглашённые Бокейхановым права женщин начали работать на практике.

Личное сопротивление патриархату ярче всего проявилось в судьбе Назипы Сегизбайкызы (Кулжановой). Отказавшись быть "товаром по калыму", она добилась через военного прокурора расторжения сделки и вышла за любимого учителя-просветителя Нургали Кулжана. Выпускница русско-казахской гимназии (1902), преподаватель Торгайского училища и Семипалатинской семинарии, член общества "Азамат серіктігі", Назипа организовывала вечера памяти Абая, писала в "Қазақ", "Айқап" и "Бірлік туы" о правах женщин. Позже, работая в Наркомпросе, готовила учебники и новую казахскую азбуку, возглавила журнал "Әйел теңдігі" и выпустила пособия "Мектептен бұрынғы тәрбие" (1923) и "Ана мен бала" (1927).

Обычные семейные союзы по любви 

"Тема Алаша и личной жизни его лидеров обросла “мифами”: браки заключались задолго до прихода советской власти, без расчёта на карьеру через “русских жён“ – это были обычные семейные союзы по любви. Нынешняя путаница возникла начиная с конца 1980-х, когда впервые открыли архивы: в оборот пошли обрывочные данные без должного фактчекинга, и поверх них наслоились домыслы. Точные детали знают лишь немногие специалисты, скрупулёзно изучившие персональные биографии алашординцев. При этом широкая публика по-прежнему опирается на устоявшиеся, но неточные представления", – выразил своё мнение казахстанский журналист, составитель книги “Алашорда” Болат Мурсалим.

Когда же в судьбы самих лидеров Алаш-Орды – людей, формировавших её правительство и идеологию, вмешивался “его величество случай“, этнические и конфессиональные барьеры отступали: свобода личного выбора и равное партнёрство, которые они провозглашали как основу модернизации, естественно, проявлялись и в их собственных семьях.